ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ[/big]
Dominic Sherwood ©
[big]З[/big]дравствуйте, меня зовут Финнеас Кристиан Джон Уокер, но друзья называют меня просто Финн. Я родился 11 сентября 1989 года в чудесном городе Норфолк, штат Виргиния, но судьба завела меня в «Даймонд Крик». Однажды я проснулся, и почувствовал в себе изменения, случилось это 13 октября 2013, в тот год, мне в последний раз исполнилось 23 года, и я стал вампиром. Моя деятельность заключается в том, что я бармен в ночном клубе «Moonlight». Питаться предпочитаю человеческой кровью. Я часто засматриваюсь на красивых девушек и женщин, приглядываю за бедовой задницей своего друга-инвалида, но сердце мое украла тьма и боль.
О ПЕРСОНАЖЕ
Now I’m in our secret place
Alone in your embrace
Where all my wrongs have been erased
You have forgiven ©
— Знаете, бывают такие семьи, где одного лишь мимолетного взгляда на дом, на ребенка живущего в нем, достаточно чтобы сразу понять - здесь все не благополучно. Финн родился у пары несчастных людей, которые своим браком лишь дополнили, предначертанное им судьбами, свое личное несчастье... Дорис и Джон поженились слишком рано, они не были выдающимися умами своего времени и у них не было хорошего образования или хорошей работы. Ни у одного из них в свое время не было денег на колледж, а низкие оценки не способствовали получению стипендии. Поэтому, после школы, единственное что они могли сделать - это пожениться. На выпускном балу Дорис уже была беременна своим первым и единственным сыном. И если бы не дедушка, который выбил дурь ремнем из своего сына, заставив его жениться, то сейчас эта женщина была бы матерью одиночкой...
Джон всю свою жизнь проработал в автомастерской, продвигаясь по карьерной лестнице от младшего механика на пол ставки, до главного механика. Отличаются ли эти должности? По сути, нет. Даже зарплата не выросла больше чем на пятьдесят долларов. Разве что самолюбие Джона тешило звание «главный», что позволяло ему не торопиться домой и пропивать свои заработанные «зеленые» в соседнем баре.
Дорис много раз меняла места работы, начиная с должности официантки в придорожных кафе, а когда вид у нее стал «не товарный», пришлось устраиваться в прачечные и магазины, в которых она не задерживалась слишком долго. Причиной всему был вздорный характер и большое самолюбие. Иногда, поговаривали, что она даже воровала выручку... Но это были лишь недоказанные слухи.
— Финн рос в старом доме со скрипучими полами и покосившимися дверями. Отец всегда что-то чинил, ремонтировал, стучал молотком - но лучше не становилось. Дом стоял на окраине, далеко от центральных портов и красивых улиц. Это был бедный район, о котором не принято упоминать в путеводителях. Несколько улиц, ветхие здания, один магазин, одна старая заправка на выезде из города...
Будучи мальчиком, Финнеас точно помнит как всегда стремился покинуть пределы этого места, в котором живут безнадежные люди. Тогда он не знал понятия слова «безнадежный». Он просто чувствовал, что окружение подавляет его и от этого всегда пребывал в мрачном настроении.
Наверное поэтому, он был почти рад ежедневной возможности покидать дом, сев на единственной остановке в округе, в желтый автобус, что приезжал за всеми школьниками этого района. Не то чтобы Финн любил учиться, нет. С первых дней в местной школе он понял что к чему и как себя стоит вести. Ведь на фоне спортивных детишек, хорошеньких девочек-заводил и сынков моряков, он, мрачный худой мальчик со странными глазами был в статусе «прокаженного». С ним не хотели разговаривать, не брали играть и старались всячески подставить или подшутить над ним. Он был не особенно силен, но зато злости и гордости у него было хоть отбавляй. Быстро поняв, что противостоять в драке юным регбистам он не сможет, парень стал искать другие способы самоутверждения...
Удивительным образом, не смотря на положение изгоя, он смог сколотить вокруг себя небольшую группу из таких же «неудачников» как и он сам. Только вот дело в том, что себя таковым он не считал. Да и со своими «друзьями» он держался надменно. Смог сделать так, что эти ребята, обреченные вечно есть свой лэнч у мусорных баков, всегда были готовы выполнить любое его поручение, слушались его без всяких возражений и охотно соглашались воплощать в жизнь любой изощренный план мести, придуманный его, полным мрачных фантазий, умом.
— Учился Финн на удивление хорошо. У него не все получалось, но из-за своего природного упрямства и наличия живого примера жизни «на самом дне», в лице его родителей и всего того района из которого он родом, он ставил перед собой цели понять то, что он не понимает и нагнать то, что он упустил. Парню нравилось брать себя на слабо и совершать личные подвиги, преодолевая трудности и получая похвалу от учителей. Нет, он не был ботаником. Но и не смотря на свой «послужной список» выходок, за которые часто бывал у директора и школьного психолога, смог прикрыть свой тыл хотя бы сносными оценками.
Когда заканчивались занятия, он вместе со своей «свитой» шел гулять в самые отдаленные и заброшенные уголки города. Его всегда манили мрачные вещи. И ему всегда казалось, что все запретное, темное, пугающее на самом деле таит свою магию, свой собственный мир, в который ему всегда хотелось проникнуть. Мальчик из бедной семьи, выросший в ужасных условиях - он всегда мечтал найти что-то большее чем просто дорогая машина и стабильная престижная работа. Он видел этот мир, в который дорога ему была заказана: пустоголовые футболисты, сыновья идеальных отцов в идеальных белых рубашках и брюках со стрелочками; бесчувственные ветреные девчонки в коротеньких юбках, стонущие по торсу очередного киноактера и их матери - прилежные домохозяйки в глаженых фартуках... Все это не могло и не должно было оказаться пределом стремлений человечества. Финн просто не мог поверить в это, принять это. Если бы он это признал, ему впору было бы резать вены или прыгать с камнем на шее с пирса.
Поэтому, когда он покидал стелы школы, путь его всегда лежал в места, куда престижные или благоразумные дети и не подумали бы сунуть свой нос. Заброшенный пляж, старый музыкальный магазин с брошенными там пыльными пластинками, подвал закрытого кинотеатра... Каждый раз он пытался прочувствовать дух того места, в котором он оказывался. Ну и разумеется, его забавляло щекотать себе нервы и наблюдать за перепуганными лицами своих дружков, которые подначивали друг друга храбрясь и признавая Финна своим лидером.
Но вскоре ему стало скучно самоутверждаться на них. Становясь старше, он все больше ощущал нужду в достойном ему самому, интересном общении. Быть лучшим из худших не самый лучший статус для человека пытающегося заниматься хоть каким-то саморазвитием, в условиях отравляющих любой светлый и жаждущий знаний ум. Краем своего юного сознания парень осознавал, что ему нужно стремиться к чему-то большему. Но к чему? Его знания и видение столь юных лет были весьма ограничены и скудны. Чтение выдающихся авторов, книги которых он брал в школьной библиотеке, не давали ему ответов на его вопросы. Сколько бы фантастики, мистики, детективов он не прочел - проще не становилось. Наоборот, жажда выбраться из трясины повседневной унылости и безнадеги становилась такой сильной, что сравнить ее можно было лишь с жаждой глотка свежего воздуха в задымленном помещении. В годы когда все мальчики интересуются тетрисом и собиранием карточек с бейсболистами, он проходил свое первое своеобразное становление личности...
— От неудовлетворенности в поисках чего-то, чему он даже не мог дать определенного названия, Финнеас стал изобретать себе сложности, опасности. Он дрался с раздражающими его мальчишками, он перечил старшим, за что его потом сильно лупил ремнем отец, уходил из дома... Он изобретал опасные игры, беря на слабо не только себя, но и своих отсталых умом дружков. Эти подсознательные поиски источников возбуждения адреналина, поиски равного себе, поиски опасности - все это привело его в один день в заброшенному колодцу, котором ходили разные странные слухи. Финн предложил оригинальную игру на доверие: встать с кем-то на край колодца по обе стороны и склонившись, упираться руками друг в друга, таким образом удерживаясь на краю и не падая вниз. Никто из ребят не соглашался сделать это. Парень злился, подначивал их и убеждался в их никчемности.
И вот однажды, судьба или само проведение, привели к этому колодцу того, кто решился исполнить этот «смертельный», с точки зрения других детей, трюк. Пришедший парень предложил свою кандидатуру на это испытание и даже бровью не повел. Этот факт сразу поразил Финна, захватив его юное внимание. Мальчишки смотрели с недоверием и опаской на то, что собирались сотворить эти два бесстрашных безумца. Ян - так звали пришедшего мальчика, с легкостью и без всяческих сомнений исполнил задуманное Финном, в то время как сам изобретатель этого испытания почувствовал укол сомнения где-то в области желудка... Однако когда они оказались лицом к лицу на этом самом колодце, упершись руками, все страхи отступили, оставив лишь ощущение гордости и разливающееся по венам невероятное огненное чувство. Даже чтение некоторых книг Стивена Кинга не приносило столько эмоций, сколько радость преодоления собственных страхов. После этого случая, Финн обрел в лице Яна нового, так долго разыскиваемого, достойного друга.
— Следующие годы, проведенные в компании Яна, стали самыми лучшими в жизни Финнеаса. Новый друг полностью соответствовал его запросам, которыми он интуитивно руководствовался в поисках того самого «достойного». Вместе с этим отважным парнишкой, они исследовали все те прекрасные запретные уголки, в которые так любил совать свой нос Финн. Казалось, будто бы он нашел наконец единомышленника, человека понимающего грандиозность и опасность заброшенных домов, имеющего способность услышать тишину сырых подвалов и обветшалых чердаков. С уверенностью он мог заверить себя, что друг точно смотрит на мир совершенно иначе, намного более открыто, чем любой другой подросток его возраста... Необходимость в «свите» отпала. Мрачный мальчик перестал хмуриться и все чаще, на его бледном лице стали появляться выражения восторга, азарта, радости и ожидания... чуда. Он смотрел на Яна и ему казалось, что он будто бы читает мистический, детективный и остросюжетный роман - так ему было интересно с другом! И со временем их авантюры становились опаснее, сложнее. Они требовали большей отдачи, большего увлечения, большего азарта. Финн даже и не заметил, когда перестал задавать планку и стал сам ведомым - в попытках достичь мастерства и отваги Яна во всем, словно прочесть его как книгу - от корки до корки.
Становясь старше их увлечения менялись. Постоянные исследования запретных территорий предпочтительно обнесенных колючей проволокой или предупредительной надписью «do not trespassing», рано или поздно но все же должны были смениться на что-то более присущее подросткам шестнадцати-семнадцати лет. Ян научил друга стрелять из пистолета: они ходили на местный тир; подарил ему нож и научил Финна им управляться в целях самообороны. Когда же поступил вопрос «откуда ты все это знаешь?», друг просто ответил что-то об отце, охоте и армейских привычках. Однако ему и на личном опыте довелось узнать, что возможно в этом утверждении есть своя правда. Ян часто приглашал его к себе, ведь он прекрасно знал отношение парня к своей собственной семье, своему дому и району в целом: Финн не очень стремился возвращаться туда. А вот в странной обители Ронкаиненов ему были рады всегда. Семья Яна жила в теснейшем соседстве с семьей Ортиз, младшую девчонку которых Финн знал по школе. Парень часто заходил к другу после школы, если они не «зависали» в каком нибудь мрачном месте, размахивая кулаками или упражняясь в штурме высот труб ТЭЦ. Не то чтобы Уокер мог похвастаться знаниями о идеальных семьях, но то, что Ронкаинены были не просто среднестатистической ячейкой общества - он мог бы биться об заклад... Начать хотя бы с жесткой дисциплины, которой подчинялись все члены семьи. Отец Яна делал множество, совершенно не логичных для обычного отца, замечаний. У Финна иногда складывалось впечатление, что он попал в общество какой-то закрытой, особо секретной программы «молодые резервы ЦРУ под прикрытием» или что-то в этом духе. Вообще у парня появлялось много разных догадок на тему происхождения друга и причин, по которым он живет в такой явной необычной постоянной, совсем не спортивной, подготовке. Но это не отменяло главных вещей: у него был друг, у этого друга были сносные родители и иногда, ему даже перепадало шоколадное печенье сотворенное мамой Яна.
— Так, за учебой и личным изобретением всяческих испытаний на свои зады, парни и не заметили наступления той поры, когда девчонки начинают стрелять в них своими многозначительными взглядами... К большому удивлению Финна, Ян как был так и оставался индифферентен к девушкам. Нет, в этом плане «его собака лаяла в нужную сторону», но он не был охотник до женских красот. А вот Финнеас наоборот, раскрыв в себе внезапный талант очаровывать прекрасный пол своим обаянием загадочного, непонятого и глубоко в душе очень романтичного парня, только и делал что притягивал девушек как магнит. Вместе они составляли идеальный тандем таких себе «одиноких волков», привлекающих своей отчужденностью и окутанные дурной славой опасных искателей приключений. Девушки велись как мухи на мед, на все завлекающие «примочки» Уокера. Но не только он справлялся с этой работенкой. В этом смысле большую роль играл внешний вид его друга - ведь он хорошо понимал: стоит Яну повести плечами или глубоко вдохнуть - девушки начинали буквально кипятком писать от вида перекатывающихся под майкой рельефных мышц. Сам Финн был не особо накачан, но жилист, подтянут и не обделен природной, как будто бы аристократической бледностью и особенным, привлекательным для девушек, недостатком: у него была врожденная мутация именуемая «гетерохромией» - разные цвета радужки глаз. Вот так вместе они с Ронканиненом представляли весьма любопытный дуэт, такой лакомый для всех, еще не особо обделенных умом, девушек.
Ян и Финн стали особенной легендой, когда по настоянию второго, они yfxfkb посещать местный гриль бар, в котором предпочитала отдыхать вся злачная молодежь, после учебы. Не то чтобы у него проснулось желание жить социальной жизнью, нет. Просто он прекрасно понимал, что когда чешется между ног, искать девушку на ночь-на две на заброшенном складе - не вариант. Поэтому, приходя в бар и притаскивая за собой Яна, парень стрелял в представительниц противоположного пола таким многозначительным взглядом обольстителя, что могу вас заверить: улов был весомый. В это же самое время Ян мог просто играть в дартс или гонять шары на бильярде. Он будто бы знал - всю тяжелую работу за него сделает лучший друг. Однако, в особо хорошее настроение и расположение духа, Финнеас мог усадить Ронкайнена за стоящий на сцене синтезатор, а сам взять гитару и встать у микрофона... Дело в том, что влияние Яна распространялось на впечатлительного парня во всем. И когда он узнал что его рисковый друг мастерски управляется и с черно-белыми клавишами фортепиано, он понял что тоже хочет освоить какой-то инструмент - он же не какой-нибудь слабак! И тогда ему в руки попала гитара. С тех пор так и повелось - клавишные и струнные: вместе навсегда.
Пока Финн мурлыкал что-то в микрофон, эротично лаская струны гитары, внимание зрительниц привлекала прекрасная спина Яна, вместе с порхающими над клавиатурой руками и пальцами, полностью погруженная в соитие с музыкой. Финн не раз слышал характеристики их совместных выступлений, где в их адрес назывались такие эпитеты как «сексуальные», «эротичные», «страстные» и все прочее в таком духе... Вот так и проходили их выходные в веселую юность.
— Где-то на рубеже семнадцати лет произошел один инцидент, который раз и навсегда положил конец доселе столь беззаботной жизни друзей. Как уже говорилось выше, Ян и Финн сумели снискать славу у противоположного пола, что разумеется, не могло не повлечь за собой некоторых последствий, в лицах рассерженных мам и обозленных бывших парней, в обществе чьих девушек они проводили свои вечера. И вот однажды, не без помощи Финнеаса, Ян обзавелся поклонницей, с которой чудесно провел время и благополучно об этом забыл. Но вот оскорбленный парень этой ветреной особы не смог забыть и смириться с тем, что его бросили ради какого-то пианиста, пусть он и обладает телом Адониса и «милыми кудряшками». Поэтому, этот самый юнец, по совместительству капитан футбольной команды старших классов школы, собрал своих друзей и подкараулил Яна как раз тогда, когда он был один: Ян выходил из душного бара, после нескольких порций картошки фри на ужин, в то время как Финн оплачивал счет и брал телефон у барменши. Поэтому Уокер просто не смог подоспеть вовремя, чтобы помочь своему лучшему другу...
Как вчера, он помнит тот момент когда вышел на свежий воздух, улыбаясь и выкидывая в мусорный бак салфетку с телефоном той самой девицы, на которую он потратил столько драгоценного времени. И перед глазами у него предстала жуткая сцена: рослые парни в спортивных куртках с символикой местной команды, пинают ногами валяющегося на земле Яна и один из них, заправляет его руку аккурат между замком и дверцей своей машины. Финн тут же бросился с места, чтобы предотвратить то, что сейчас должно было произойти, но не успел. Запрыгивая со спины на одного из злодеев, парень явственно услышал хруст костей и заглушающий его стон боли. Злость, словно красная пелена, окутала разум и взор Финна. Он почувствовал что-то сродни полыхающему огню в своих венах. Кулаки сжались и стали тяжелыми, будто бы налились свинцом. Он пытался причинить обидчикам как можно больше боли, но его то и дело хватали за шкирку, словно котенка и роняли на залитый кровью асфальт. Однако это не охлаждало его волю, а наоборот, лишь подстегивало к действию - он вскакивал, попутно удивляясь откуда у него столько сил и ловя в голове лихорадочную мысль «сейчас я их всех убью Ян, не беспокойся», бросался на этих бугаев с большим остервенением. Наверняка так продолжалось бы до тех самых пор, пока они не убили бы Финна, потому что судя по всему, за заполнившей его злобой и адреналином, он просто забыл о существовании болевого порога. Но драка прекратилась сама по себе, когда Уокер наконец повалил того гада, что покалечил Яна, и попытался превратить его лицо в раздавленный помидор. Он бил в глаза, в нос, пытался выбить зубы, пока двое других хватали его за руки и за волосы, били в спину. Но он продолжал делать свое дело с завидной стойкостью, чувствуя как с каждым ударом тяжелеют его руки и сбивается дыхание. Он ощущал такую силу, о существовании которой не подозревал никогда. И в тот момент, когда ему показалось что он достиг предела, раздался оглушительный треск и сверху на дерущихся посыпались искры. Над припаркованной машиной взорвался фонарь, осыпав их яркими полыхающими огнями. Следом лопнули фары злосчастной машины, дверца которой послужила подобием гильотины, лопнули лампы у входа в бар и погас свет в соседнем магазине. Почему-то именно это происшествие послужило сигналом «стоп» для этих участников «боев без правил». В момент, когда Финн отвлекся на искрящий фонарь и возвел к нему свой взгляд, на мгновение ослепнув от яркого света, двум парням наконец удалось оглушить его и оттащить от главаря их спортивной «банды». Пока он приходил в себя, вытирая глаза окровавленными и ободранными руками, парень только и думал «это сделал я» - «я почувствовал это». Но стоило зрению вернуться, как в реальность его вернул лежащий на тротуаре Ян, держащийся за свою искалеченную руку. Кто-то, кто вышел из бара и наблюдал это кровавое действо, решил вызвать полицию и неотложку... Но это уже не заботило Финнеаса. Все его мысли были направлены на вид изуродованной руки друга. Об остальном он позаботиться позже.
Несколько недель семнадцатилетний парень почти жил в больнице, пропуская занятия в школе и даже забывая есть. И без того бледный, «украшенный» синяками, двумя зашитыми шрамами и кровоподтеками на лице и на всем теле, он буквально заливался отвратительным больничным кофе, только чтобы «не отлучаться» из этого мира и быть всегда рядом с другом, до тех самых пор пока тот не позовет его. Финн ощущал груз вины за произошедшее, так-как именно он всегда был охотник до внимания женского пола и, именно он настаивал на том, чтобы Ян провел время с той злосчастной безмозглой курицей...
Что характерно, мать не стала выгораживать его перед полицией, сказав лишь «ты всегда умел доставлять неудобства», в то время как отец сказал ему по телефону «ты наконец стал мужиком, пацан. Хорошо было, если бы ты еще не попался.» Но парня мало заботило что об этом событии думали его родные. Он не считал их семьей. Больше нет. Более близким для него человеком был Ян Ронкайнен - парень, который день за днем лежал в той палате, пережив несколько сложных операций на руку, и не звал его к себе... Пока Финн ходил по коридору у его двери взад и вперед, у него было много времени подумать. И о своем поведении, и о том, кем он стал, и о том, что произошло с ним на той парковке. Он был готов положить свою жизнь в споре на то, что именно его злость, каким-то невероятным образом, оказалась причиной выхода из строя электричества в радиусе тридцати метров. Раз за разом он прокручивал в своей голове этот момент и помнил лишь состояние наполненности, эйфории... А потом были свет и слепота. Именно так Финн мог бы охарактеризовать время до этой драки и после: он был счастлив и беззаботен, проводя время с человеком, который понимал его лучше всех. С человеком, которого он без притворства мог назвать братом. С ним он чувствовал себя сильнее, умнее - будто бы всегда будет кто-то, кто прикроет со спины. А потом... Потом была боль - краткий миг сродни взрыву - когда эта совместно скопленная сила дошла до точки кипения, выплеснулась, ослепила и... оставила после себя «выжженное поле», пустоту. В тот самый день, когда Ян все же позвал друга к себе в палату, Финн уже понял, что ничего уже не будет как прежде.
— Понадобилось очень много времени, чтобы парни вновь стали проводить время вместе. Ян проходил долгий курс лечения, занимался своей отказавшей конечностью, учился заново писать и действовать левой рукой, которая теперь оказалась за главную. Он понимал, что возможно уже никогда не сможет нормально смотреть в глаза друга и не чувствовать укола совести и боли от потери чего-то, что было между ними все эти годы, пока они вместе росли. Он знал, что не будет уже всяческих авантюр, соревнований, великолепного сотрудничества в склеивании девушек и прочих мелочей, которые наполняли их жизни.
Финн отложил гитару как только понял, что Ян больше не сможет играть на фортепиано. Парень честно пытался вести себя как ни в чем не бывало, но повисающее между ними молчание говорило само за себя. Он был уверен в том, что ни один из них не простит Финна. Ни Ян, ни он сам...
Но, как говорится «ничто не вечно под луною», и к окончанию школы они вновь стали держаться друг друга. Инвалидность Ронкайнена хоть и напоминала Уокеру о своей оплошности, и мучила его в часы одиночества и самобичевания, но нет-нет, все же стала предметом для дружеских шуток и «подкалывания». Финн предпочитал не показывать Яну те чувства, которые он запер в себе, и которые терзали его все то время, пока он шел на поправку. Первое время он вызывался присутствовать рядом, помогать с подготовкой к выпускным экзаменам, наблюдать как друг самоотверженно борется с карандашом в левой руке, в попытках нацарапать ровную линию букв английского алфавита. Он старался не осуждать раздающего короткие, в приказном тоне, совсем нелогичные и все так же странные указания, отца Яна, когда снова стал бывать у них в гостях. Он честное слово до глубины души поражался стойкости и выдержке парня, принявшего свою судьбу, будто бы это новые правила в какой-то изощренной игре. Но все чаще он стал замечать, что с началом этой новой жизни у Яна, между ними все же появилась трещина, не слишком широкая, но отгораживающая от того мира, в котором он всегда жил, и в который Финн так хотел попасть. Он ведь и прежде не раз подозревал, что друг от него что-то скрывает. Но благодаря тесному общению, у него никогда не появлялось желания разрушить эту тайну, предпочитая подбираться к ней постепенно, как любой хороший исследователь. Но сейчас, когда у него стало появляться все больше свободного времени ввиду того, что у Яна стали появляться какие-то дела, не терпящие отлагательства, Финнеас вернулся к своим подозрениям и желанию все разузнать.
— Когда Финн закончил школу, разумеется, перед ним встал вопрос: что делать дальше? Его достижения в учебе не были так уж хороши, чтобы попробовать претендовать на стипендию в колледже. Денег ни у него, ни у его семьи не водилось, да и отец с матерью никогда не стали бы искать средства чтобы спонсировать свое дитя. К своему совершеннолетию парень знал, что будущее его туманно и не сулит ничего хорошего. Но так же он знал точно, что никогда не окажется у той же «обочины мира», у которой застряли его родители и район из которого он был родом. Финн решил искать работу, чтобы имея наличные в кармане планировать свою судьбу.
Устроившись в музыкальный магазин в центре города, парень стал еще реже видеться с лучшим другом, который последнее время то и дело пропадал по всяким неотложным делам. Это конечно не мешало Яну и Финну видеться в перерывах между работой или в выходные устраивать себе экспедиции во всякие старинные дома, заброшенные складские помещения или места преступлений. Парни любили проводить время на подобии их детских приключений. Только теперь, вместо волнительных открытий, которые прежде сулила каждая такая вылазка, каждый из них шел туда как опытный взрослый, ради ностальгии, ради того чтобы вспомнить какими они были и что именно привело их к сегодняшнему дню. Оказываясь в знакомой атмосфере великолепных пугающих руин побежденных временем, Финн больше не искал мистические загадки в каждом темном углу. Он смотрел на мир иначе, более трезво и жестко, как может смотреть любой повзрослевший, переживший разочарования, человек. Вместо того чтобы копаться в пыли как прежде, он взялся за новое увлечение - фотографию. Запечатлевая на пленку самые жуткие и самые покинутые места, какие они с другом могли найти в городе, Уокер будто бы пытался вновь поймать и почувствовать то ощущение трепета и загадки, восхищения и страха, какое испытывал будучи мальчишкой, исследуя подобные темные уголки в поисках чего-то большего, чем развлекательные шоу для детей... Все чаще, вместо шутливых разговоров или приятельской болтовни они с Яном затихали, ощущая как над ними расстилается облако недосказанности и непонимания, которое с каждым днем становилось все больше. Финна бесило это чувство - он не хотел его испытывать по отношению к единственному другу и самому близкому человеку. Но он был уверен, что все это следствие той неприятности, что произошла на парковке гриль бара несколько лет назад. И возвращаясь мысленно к тому вечеру, он злился еще больше и понимал - Ронкайнен не простил его.
Каким озабоченным и приземленным он казался себе, когда вспоминал себя в свои шестнадцать-семнадцать лет. Как мог он тогда променять свою страсть к поиску ответов, свою ненависть ко всему обыденному, на столь низменные чувства как похоть и тщеславие? Нет, он всегда был излишне самовлюбленный, за что часто огребал проблем еще со времен младших классов. Но получив то, что всегда хотел - достойного друга, единомышленника, он... захотел больше? Он втащил Яна в этот мир «зазеркалья», в котором не было реальным ничего кроме их дружбы. Ни девушки, ни подделанные документы о совершеннолетии, ни выпивка, ни чувства... Только похоть и азарт. И он понимал, что именно он, и никто другой, виноват в том, что произошло тем вечером.
Наверное поэтому Финн так пытался склеить все воедино, изобразив что все между ними как прежде. И наверно поэтому он приглашал Яна не куда нибудь, а во всяческие покинутые и разрушенные места - чтобы напомнить ему и себе о том, что у них было и что объединяло их. Но и это не особо помогало.
— Стоял ветреный октябрь. Финн все еще работал в музыкальном магазине - по сути плевал в потолок и строил планы на скорейшее увольнение и поиски более интересного занятия. Он сидел в кресле, развалившись и положив ноги на прилавок, лениво перечитывая хорошо знакомую «Мертвую Зону» под мерное бормотание телевизора. Внимание и слух молодого человека привлекли местные новости, в которых доводилось до сведения горожан об очередном зверском нападении зверей на туристов в ближайшем, к окраине города, лесу. Финнеаса всегда интересовали такие жуткие вещи. Но в этот раз он особенно быстро нашарил пульт и прибавил громкость, заинтересованно выслушав сообщение. Ведь нападение произошло в том самом лесу, что граничил с выездом из его района. А это значит две вещи: первое - ни один здравомыслящий турист не отправится гулять по тем, столь не живописным местам, в округе которых живут одни пьяницы и бывшие зэки. Более того, в тех лесах, вблизи от жилого района даже охотиться было не на кого. А уж чтобы пойти в поход с палатками - вообще полный бред; Второе - он может легко сам посетить место нападения и все осмотреть, во всем убедиться. И как раз у него для этого есть подходящий кандидат в спутники. По разумению Финна, Ян просто не смог бы отказаться от удовольствия лицезреть очередное место убийства, которое к тому же просто не может быть таковым, каким его описывают в новостях.
Однако к вящему удивлению Уокера, друг не то что отказался, так еще и принялся отговаривать его от похода в тот лес. Он заявил что «ничего особенного там нет» и посоветовал не рисковать собственным задом, если речь все же идет о бешеных животных. На попытки Финна поспорить, Ян лишь заверил его в том, что чуть позже, они обязательно туда сходят.
Задетый отказом Ронкаинена составить ему компанию, молодой человек разумеется не послушал данные ему настоятельные советы и в тот же вечер, после работы, отправился в лес. Он приехал домой на автобусе и зайдя лишь в отцовский гараж за фонариком, отправился через улицы к кромке леса, точно зная в каком направлении нужно идти. Полицейские машины уже давно уехали, но в лесу остались следы пребывания большого количества людей. И разумеется, речь идет не об обыкновенной алкашне, которая имеет тенденцию решать свои проблемы или бежать от них в ближайшем леске, в обществе пары банок пива или еще чего покрепче... Кругом были следы от форменной обуви и оборванные желтые ленты, которыми принято огораживать места преступления. Финн шел по следам, захваченный знакомым трепетом, подсевший на этот восторг, вновь ощутив его, как своеобразный флэшбэк в детство. Он не замечал ни того что стало стремительно темнеть, ни того, что тропинка была давно утеряна. Он шел и шел, поддавшись какому-то интуитивному зову, словно погружаясь в своеобразный иной мир, коим он некогда грезил.
Так бы он и брел в темноте, светя себе под ноги фонариком, если бы не услышал шум. Заинтригованный, он направил лучик света перед собой и пошел на звуки, которые доносились из чащи. Чем ближе он подходил, тем явственнее он понимал - он слышит чью-то борьбу! Почти вывалившись на небольшую поляну, Финн увидел толкучку из нескольких человек, дерущихся и представляющих из себя почти однородную массу из рук, ног, сверкания лезвий, криков проклятий... Он хотел было уже шагнуть обратно в лесную тень и выключить фонарь, когда услышал знакомые голоса. Кто-то пнул его сзади и на Финна почти что навалился какой-то здоровяк. В мгновение ока он вдруг ощутил как земля ушла из под ног - этот незнакомец схватил его за горло и поднял над собой. Прежде Уокеру еще никогда не доводилось видеть кого-то столь сильного... Все это случилось так быстро, что он не успел толком понять - что же происходит? Вот он висит в воздухе и задыхается от железной хватки цепких пальцев на своей шее, и вот он лежит на спине, на жестких корнях деревьев, ощущая каждым сантиметром своей кожи боль от столкновения с землей. Фонарик все еще горел в его правой руке, когда он направил его луч в лицо воинственного незнакомца и увидел... нечеловеческое лицо. Глаза его были налиты кровью, лицо деформировано, а изо рта торчали огромные клыки. Этот урод замахнулся чтобы сделать свой последний и смертоносный удар и, честно говоря, Финн действительно подумал что сейчас умрет. Но не успел он закрыть глаза и попрощаться с этой никчемной жизнью, как сверкнуло длинное лезвие и голова клыкастой твари слетела с плеч, оросив все вокруг солоноватой жидкостью. Парня буквально «умыло» кровью мертвеца. Она попала ему в глаза, в нос, в рот, залила рубашку и штаны. Он просто захлебнулся ею, как и своим собственным страхом. Здоровенная обезглавленная туша рухнула рядом с ним, в то время как таинственный спаситель возвышался статной тенью, держа длинное сверкающее в свете луны и фонарика, лезвие в левой руке. «Катана» - мелькнуло в голове Уокера, «оригинальный выбор». Но в следующее мгновение он уже выкрикивал все самые отвратительные и бранные слова, какие только знал - ведь его спасителем с длинным мечом в руке был никто иной как Ян Ронкайнен, собственной персоной. И у него явно не было времени выслушивать недовольства перепуганного до смерти друга, поэтому он просто скомандовал «чеши отсюда, как можно дальше». И честное слово, именно так Финн и собирался поступить. Но драка продолжалась и, как понял парень, этот клыкастый засранец здесь был не единственным. Понял он это очень быстро. Примерно тогда же, когда он ощутил резкую боль в горле, а Ян исчез в темноте, избиваемый и сражающийся с двумя монстрами. Пальцы Финнеаса разжались и фонарик упал в траву, в то время как кровь, вместе с силами и сознанием покидала его тело. Кто-то кричал, но это уже было не важно. Через несколько секунд он почувствовал две руки - на своем лбу и подбородке. Послышался хруст и... Темнота опустила свой глухой занавес.
— Финн очнулся, чему очень сильно удивился, валяющийся на грязном бетонном полу, в полной темноте и сырости. Некоторое время парень пытался прийти в себя и понять, как он оказался здесь и что вообще произошло? Воспоминания возвращались в его совершенно пустую, раскалывающуюся от боли, голову кусками, как части головоломки. Вот он вспомнил свой дом, гараж отца. Вот перед глазами предстала чаща леса и одинокий лучик фонарика в его руке. Вот он вспомнил поляну и звуки борьбы... Уокер подскочил как ошпаренный, подняв ураган из пыли вокруг себя, когда вспомнил словно в калейдоскопе мелькающие лица Яна и его родных, ужасного монстра с клыками, блеск лезвий, крики и боль... Трясущейся рукой он коснулся того места на шее, где как он помнил, его поранили. Но там ничего не оказалось. Зато вся его одежда присохла к коже и воняла чем-то металлическим, чем-то, что жгло его горло. Финн понял, что очень хочет пить. Что жажда просто высушивает его изнутри. Голова болела хуже чем после похмелья. Глаза резала не меньшая боль, из-за которой он никак не мог сфокусировать на чем-то свой взгляд. Оборванные деревянные стены и кривой потолок буквально давили на него, словно бы он внезапно заболел клаустрофобией...
Именно так проходили первые минуты мистера Финнеаса Уокера в качестве вампира. Его умерший организм пытался подстроиться под новые звуки, новые силы, новые возможности.
Через некоторое время он понял, что находится на заброшенном складском помещении, на территории разоренной фермы за пределами города. Издалека пахло старым коровником и перегноем. Вокруг были километры пустых полей и длинная проселочная дорога, что вела к основной трассе в город. А в старом хозяйском доме обосновались те, благодаря кому он оказался в этом месте и в этом состоянии. Вампиры. Создания призванные охотиться в ночи и пить кровь.
Все это Финн осознал спустя долгие часы ожидания - найдя наконец выход из сырого склада и... не сумев сделать и шага за порог, в попытке выйти на солнечный свет. Первый же жаркий луч опалил его кожу, словно бы его облили бензином и поднесли спичку. Сидя под дверью и пытаясь сконцентрироваться, Финн начал слышать то, что не слышал прежде, чувствовать и чуять то, что никогда бы не смог уловить. Зрение его наконец пришло в норму и он смог разглядеть в темноте такие мелочи обшарпанной архитектуры стен склада, о которых никогда и не помышлял. Не то чтобы ему было интересно изучать ползающих по гнилым деревянным брусьям стен всяческих жучков и расположение паутины, нет. Но у него не было другого выхода - нужно было дождаться захода солнца и... пережить эту жуткую жажду.
Часы проведенные наедине с собой помогли справиться с шоком, с принятием и осознанием себя. Он - вампир. Они существуют. И Ян... (Ян! О мой Бог!), Ян занимается тем, что мочит их! Закрыв лицо руками, Уокер впервые, с того самого момента как узнал что друг фактически потерял руку, захотел заплакать. Так он и просидел до самого заката, спрятавшись от своих эмоций в ладонях, стискивая пальцами лоб и пытаясь понять, почему Ронкайнен врал ему столько лет и главное, почему он бросил его тогда, в этом лесу. «Это месть?» - снова и снова спрашивал себя он, но тут же отказывался от этой мысли. Этого не может быть. Это просто неудачное стечение обстоятельств, в которых теперь существовавшая между ними трещина с треском разверзлась и превратилась в огромную пропасть.
— Прошло какое-то время, прежде чем парень окончательно освоился и главное, нашел общий язык со своими похитителями. Ведь он понимал, тот факт что ему все еще «позволено дышать» лишь «удачное» стечение обстоятельств. В их группе, после той лесной вылазки образовались зияющие дыры в виде нехватки пар глаз, рук, ног и клыков. И валяющийся на складе, обращающийся в вампира парень оказался как раз кстати...
Главарь группировки, его звали Сайрус, в первую же ночь принес бедняге Финну полуживого сторожа старой фермы и предложил выбор: пожрать или сдохнуть. И как молодой человек ни противился мысли о отвратительном существовании в облике кровососущей твари, все же решился рискнуть. Изворотливое сознание в борьбе за жизнь всегда найдет веские аргументы, чтобы победить совесть и предотвратить необратимое. Так и Уокер - очень быстро нашел больше аргументов «за» бессметное существование в облике паразита, чем «против», оправдывая себя тем, что слишком молод, что это судьба и что наконец он сможет открыть для себя мир, о котором мечтал и который искал с самого детства. Жажда жить, любопытство и голод победили, когда он кривясь и стараясь не думать о чисто человеческих рвотных позывах, слизал красную жидкость текущую из горла умирающего старика.
Как только с обращением было покончено, Сайрус поднял из пыли и грязи своего нового подопечного, подбодрил его и проникновенно взглянув в глаза сказал: «ты больше никогда не вернешься домой, тебе ясно?» Молодой человек лишь рассеяно кивнул и уверился в мысли, что в родительской обители ему больше делать нечего. Но честное слово, он бы и сам не подумал возвращаться в то место, которое он всегда мечтал покинуть.
Финн не испытывал никаких сожалений, когда по старому телевизору в хозяйском доме он смотрел репортаж местных новостей, в котором рассказывалось о пропавшем без вести двадцатитрехлетнем парне по имени Финнеас Уокер. На лице его не дрогнул ни один мускул, когда на шуршащем экране появилась плачущая Дорис, молящая сына вернуться домой. Для него это был уже чужой человек, чужой мир и как будто бы чужие воспоминания. По сути своей, он не считал ни отца ни мать своей семьей еще с тех самых пор, как впервые сел обедать за один стол с Яном и его родней. Но и дружба с охотником теперь казалась ему чем-то не совсем настоящим, хоть мысли о нем и заставляли его вампирское сердце чувствовать тоску по счастливым беззаботным временам юности... В дальнейшем, ощутив что все его эмоции увеличены вдове, он старался не напоминать себе о том, что приносило боль. Ибо боль вызвала злость. А злость - это то, что мешало мыслить здраво и оставаться собой. Ведь Уокер пообещал себе во что бы то ни стало остаться тем, кем он был до обращения. Иначе все было зря. Но было проще сказать, чем сделать. И раз за разом он ловил себя на том, что гоняет в своей голове не радужные мысли о лживой натуре своего друга, о мести, о своей обиде и расплате за свои ошибки...
Обучение быть вампиром для Финна проходило на этой же чахлой ферме. Его быстро ввели в курс, сказав что от него не ждут звезд с неба и прочих свершений. Главное - чтобы не совался не в свое дело и готов был убивать тогда, когда скажут. Такое положение вещей не вполне устраивало молодого человека, но выбора у него особого не было. Контролировать свои силы, эмоции и жажду трехмесячному вампиру весьма сложно. А думать при этом о морали, о целях которые преследовал Сайрус и вовсе казалось не возможным в то время.
Парня тренировали другие члены группировки, объясняя как лучше двигаться, как уворачиваться от разных видов оружия, как убивать так, чтобы кровь не брызгала фонтаном. Финн осознавал, что в нем пытаются задеть, выудить на поверхность, закрепить и взрастить самые худшие качества его натуры. И вообще-то, противиться этому было очень сложно. Сложно, особенно когда единственная вещь напрямую связанная с твоими эмоциями заседает в твоей голове и сутками не дает покоя: Ян Ронкайнен и его поступки.
Почти десять месяцев Уокер провел на той треклятой ферме. И все это время его учили убивать, манипулировать, внушать. Ему приводили «ужин», с которым часто разрешалось поиграть перед трапезой. Бывало, Сайрус объявлял игру в прятки, которая заключалась в том, чтобы отпустить свой двуногий мешок с кровью на свободу и послать за ними голодных вампиров. И вся суть была в том, что «еды» всегда было меньше, чем охотников. Следовательно, кушал тот, кто успевал первым выследить, догнать и вонзить свои клыки, в качестве печати первенства.
Если кровопийцы не развлекались, то либо спали, либо выпивали. Чаще всего, на ферме оставались «новобранцы», в то время как по делам, на разведку и за пропитанием отправлялись старшие, опытные, под предводительством главаря - Сайруса. Финна не особо устраивало звание «сосунка» - он хотел бы оказаться среди тех, кто имеет возможность передвигаться по городу. Ему хотелось вернуться в Норфолк хотя бы для того, чтобы проверить - как быстро его лучший друг забыл о нем? Да, Ян Ронкайнен был единственной ниточкой связующей Финна с реальностью и прошлой жизнью. Но так же, мысли о нем, дающие в начале надежду, со временем привели его к первой и легкой стадии безумия. За десять месяцев, по сути одиночества, на этой вонючей, богом забытой ферме, парень уверил себя в том, что дружба с охотником была ложью. Что Ян просто использовал его, а когда тот оступился, оказался не слишком хорош, подвел его - тут же ограничил общение и... даже нашел способ расквитаться. В больной голове вампира, в которой не было больше ничего кроме осознания звенящей и мучающей боли и обиды на друга, родилась бредовая мысль о том, что Ронкайнен специально не стал спасать его из лап тех вампиров, что убили его и притащили в это захолустье. Подтверждением эти мыслям был тот факт, что за все это врем лишь лица его матери и отца мелькали в местных новостях - лица совершенно чужих ему людей. Но не самого близкого, не брата по мыслям и чувствам, коим он был все эти годы... По рассказам своих сородичей, он знал, что при желании охотник может найти любого, кого пожелает, где угодно и когда угодно. И, по заключению Финна, если Ян за это время до сих пор не оказался на пороге фермы, значит он и не собирался искать исчезнувшего друга. Даже его тело...
— Однажды, где-то посредине лета у Уокера появился шанс обо всем узнать и во всем разобраться: «новобранцев» брали на первую вылазку.
Задание состояло в простом наблюдении за порядком - образовании кольца вокруг здания и предотвращения попыток выбраться за его пределы, пока «старшие» будут проводить разведку и зачистку. Что может быть проще? Но дело перестало быть простым, когда Финнеас осознал к чьему дому направляются вампиры и где будет проходить кровавая бойня. Дом принадлежал семейству Ортиз - тех самых, что жили в таком тесном соседстве с семьей Ронкайнен. И именно их дом должен был подвергнуться нападению.
Из обсуждения плана атаки, молодой вампир узнал, что Ортизы обладают магическими способностями, а стражи с оружием при них - это те, кто призван защищать их поколениями. И натренированных охранников в компании ведьм будет не просто победить... Когда Финн смог усвоить эту информацию, он еще больше почувствовал себя обманутым и одиноким - Ян хранил в секрете то, что могло бы перевернуть мир Уокера с ног на голову на много раньше и без таких ужасных последствий, как например вампиризм.
Оказавшись у кромки леса, стоя в дозоре, парень сосредоточенно прислушивался к окружающей его в ночи среде, пытаясь понять - как повернется битва. В любом случае, решил он для себя, ему придется действовать по обстоятельствам. Если будут выигрывать его хозяева - он примет их сторону, но открыто помогать не станет. Если же одерживать верх будут охотники и колдуны, он просто сбежит, пока не станет слишком жарко. В конце концов, Финн давно уже хотел получить свободу в передвижениях, а не лизать пятки Сайрусу и его качкам.
И вот, стоя в кромешной тьме и прислушиваясь к ночному лесу, Финнеас умирал от нетерпения, любопытства и... какого-то странного чувства неправильности всего происходящего. Не смотря на то, что он стал кровососущим созданием, порождением ночи, не смотря и на то, что он чувствовал всепоглощающую обиду и жалость к себе, где-то на задворках сознания, он понимал - то, что сейчас творится в доме на отшибе является ужасной ошибкой. С другой стороны, то же больное сознание, которое могло думать лишь о крови и о собственной боли, буквально «выдергивало из контекста» здравые мысли и обращало их в бессвязные вереницы желания и жажды... жажды заставить почувствовать растерянность, страх, отчаяние. Такие же чувства, которые он испытывал всю свою жизнь и в особенности, все то время, пока учился быть вампиром.
Финн не помнит точно как достал из кармана мобильный телефон, который был дан ему для связи с сородичами, и как пальцы сами стали набирать сообщение, на хорошо знакомый номер. Одно сообщение за другим. Слово за словом. Пощечина за пощечиной. Боль за боль. Как учили - обнаружить жертву, загнать ее, вывести из равновесия, оглушить и... получить награду. Одинокий огонек экрана телефона полыхал голубым светом в ночной чаще, освещая бледное лицо и кривую самодовольную ухмылку молодого человека, который отправлял сообщения в пустоту, желая услышать и почувствовать то, что сейчас чувствовал и чего боялся его бывший лучший друг... Начал накрапывать легкий дождь, или уже выпала предрассветная роса - но вокруг было темно как в гробу. Финн получил сигнал о том, что в доме нужна помощь и слышал, как несколько вампиров сорвались с места и ринулись внутрь, обогнув его позицию. Сам же Уокер стоял как вкопанный, желая просто получить то, что ему было необходимо: месть и свободу. Однако принимать участие в этой самой кровавой расправе в качестве отмщения он не желал. Зачем? Ведь когда Ян избавлялся от него, он тоже не приложил к этому свою... единственную работающую руку. Так и он: будет стоять и смотреть, пока рушится вся его детская иллюзия счастья и семьи, которую он нашел когда-то в стенах дома Ронкайненов и прилипших к ним Ортизов. Зачем пачкать руки? Зачем брать грех на душу?
Ответов на сообщения Финн так и не получил. Он лишь стоял с телефоном в руках, кривил губы в отчаянной горькой улыбке и качал головой. Так ничего не выйдет. Ян либо уже мертв, либо слишком занят. Как всегда. Слишком увлечен своим охотничьим делом, чтобы обратить внимание на своего друга и ответить ему. Ответить за все... Парень спрятал телефон и решил, что уже наступил тот самый час, когда можно покинуть это место и направиться к горизонту, в поисках новой жизни. Он отправился вглубь леса и уже было набрал скорость, когда услышал неподалеку звуки борьбы. Снова здорова: «везет» ему на такие сюрпризы. Финн ощутил что рядом, в этом сражении находятся вампиры, а значит и они почувствовали его. Следовательно, бежать дальше он не мог - велик риск снискать славу дезертира, за что Сайрус обычно снимает голову. Быстро приняв решение, парень прокусил себе запястье и запачкал себя туго текущей кровью. Взлохматив себе волосы, он, по сложившемуся уже недоброму обычаю отправился на шум и... вывалившись прямо между сражающимися, встал в ступор. Перед ним были два вампира - новичок и один из стариков, а так же ни кто нибудь, а Ян Ронкайнен, защищающий всеми своими однорукими стараниями юную мисс Ортиз. Финн так удивился, что не сразу заметил что оказался на линии «огня». Глупо вылупившись на бывшего друга и его оголтелую подружку, он лишь сделал два неуверенных шага назад, пока сознание приходило в себя. Вот он. Спустя почти год. Объект твоих проклятий и надежд. Тот, в кого ты верил. Тот, кто не понял и бросил тебя. Финн зажмурился, чувствуя, как словно вспышки яркого света, на него накатывают воспоминания. Он не хотел о них думать, не желал возвращаться туда - только не сейчас! Не желал вспоминать ту ночь, когда его обратили. Не желал вспоминать ночь ужасной драки четырехлетней давности, когда он впервые подвел друга. Не желал снова ощущать тот восторг, когда Ян учил его драться на ножах и стрелять из пистолета. Не желал всего этого... Он открыл глаза, смотря как отчаянно отбивается охотник своей единственной здоровой рукой и как слетает голова с плеч вампира. В то время как он одолел врага, Финн смог одолеть назойливые болезненные эмоции и... ощутил странное чувство, которое он мог охарактеризовать как эхо подступающего наслаждения. Наслаждение, которое он испытывал глядя в какую передрягу попал его «друг». Осознание того, что скорее всего вся семья Ронкайнена и Ортиз мертвы вдруг, вопреки его прежним мыслям и чувствам, накатило на него приятной теплой волной. Месть. Месть, которая свершилась по велению судьбы и о которую он не испачкал своих рук. Губы Финнеаса сложились в подобие ухмылки. В Уокере наконец проснулось то, что он так долго прятал, что не хотел признавать как часть себя. Это была та самая дикая, темная часть его натуры, которую так долго взращивали в нем его учителя и создатель. Та самая тьма, которую он ежедневно подпитывал своей обидной, своей жалостью к себе...
Время будто бы застыло и все происходило словно в рапиде. Вот испачканный кровью Ян одолевает последнего врага и... наконец видит его, стоящего в стороне. Финн помнит перекошенное от шока и какой-то незнакомой ему эмоции, лицо охотника. И наверное только из-за этого неясного чувства он не замахивается своей катаной и не сносит Финну голову.
Позади слышится шум - это оставшиеся в живых вампиры, которые сделали свое черное дело в доме, спешат вдогонку вышившим жертвам. Уокер слышит Сайруса - значит гад жив. Внутри парня происходит настоящий переворот, когда он было поднимает руку в сторону Яна, понимая, что еще чуть-чуть и их застанут его сородичи и... одними, криво ухмыляющимися губами шепчет «чеши отсюда как можно скорее». Вот и все. Долг отдан, совесть чиста. Чиста ли?
— Когда побитые и потрепанные остатки вампиров вернулись на проклятую заброшенную ферму, встал логичный вопрос «кто виноват и что делать?»
Финн был единственным новичком, который остался в живых, в то время как все остальные, кто был в дозоре, нарушили приказ и быстро пали бесславной смертью в сражении с опытными охотниками и ведьмами. Таким образом, от и без того небольшого отряда остались, что называется, «великолепные руины». Дело было провалено и таинственный артефакт, который искал Сайрус все же оказался утерян. В неудаче винили всех и каждого, включая самого Финна. Парню даже вменяли в вину то, что он остался жив. А он в это время лишь мог думать о всепоглощающей жажде застилающей его взор алым цветом и о неповторимом выражении лица Яна, светившимся бледностью в этом красном свете. На фоне жажды, эта триумфальная встреча в лесу выделялась и была самым ярким впечатлением, как ожег, как оголенная посоленная рана.
День за днем, пока Сайрус приводил дела в порядок и улаживал свой конфликт с «начальством», о котором Финн так мало знал, парень просто лежал на кровати и перечитывал сообщения на своем телефоне. Те самые, которые остались без ответа. Хотя по сути своей, ответ он все же получил. Тогда, когда встретил охотника лицом к лицу. Это и был ответ. Его реакция и последовавший поступок Финнеаса.
Разбив телефон об деревянный пол и раздавив его подошвой ботинка, Финн принял решение забыть об этом, как о страшном сне. Он ведь сказал себе «долг уплачен». И пусть боль не утихла, ему хотя бы удалось доставить столько же боли тому, кто стал всему причиной. А это уже хорошее начало... И аккурат тогда, когда парень сломал пополам сим-карту и смотрел на раздавленные микросхемы телефонного аппарата, в старый фермерский хозяйский дом кто-то ворвался.
Этот некто был вампиром, более взрослым и от того более сильным. Он почти с легкостью справился с каждым из выживших членов вампирской шайки, задавая лишь один вопрос: «где артефакт?» И когда не получал ответа - вырывал сердца голыми руками. Последним был Сайрус, с которым незнакомец сразился, разгромив почти все вокруг, пытаясь получить интересующую его информацию. Когда Сайрус был почти побежден, ошарашенный и совершенно не собиравшийся драться или защищаться Финн, тихо сказал, сидя на кровати «артефакт утерян». И это не было попыткой предотвратить неизбежный конец противного главаря кровопийц. Просто Уокер решил сэкономить время и лишить себя дальнейшего «удовольствия» лицезреть присутствие в своей жизни этого гада. Он ожидал, что возможно умрет. Но надежда выслужиться всегда оставалась... Когда незнакомец поднял на него взгляд и посмотрел в глаза Финна, парень немного растерялся. Пауза затянулась и единственное что он смог добавить было «прикончи ублюдка уже, а?»
Ответ не заставил себя ждать и Сайрус прекратил свое существование, превратившись в сморщенный труп, а потом и вовсе в пыль. Незнакомец же выпрямился, вынул платок из нагрудного кармана своего пиджака и степенно вытер руки. Все это время он неотрывно глядел на Финнеаса, будто бы тщательно изучая его черты. Парень же пялился на гостя своим безразличным разноцветным взглядом, с сомнением кривя губой. Очевидно, убивать его у гостя не входило в планы ни через минуту, ни через десять, ни через час.
— Финн и Натаниель приехали в Даймонд Крик - в город, в котором второй жил уже несколько лет и работал в местной больнице. Мистер Мильтон любезно предложил молодому человеку свое покровительство и свое жилище, в то время как от первого требовались лишь терпение и помощь в поиске артефакта. По хорошему, Финн был готов согласиться на что угодно, лишь бы выбраться из этой дыры и оказаться на свободе. Однако он знал, что для полноценной жизни ему нужно будет кольцо «дня». И именно его он должен был заслужить... И заслужил. Не прошло и нескольких недель, как у него появилась работа в больнице в ночую смену и больше личного времени. Однако мыть полы и менять утки, нося уродливую зеленую форму медработника ему оказалось не по душе. И вскоре он устроился барменом в ночной клуб «Moonlight», где оказался прекрасный рабочий коллектив и масса положительных эмоций, вкупе со всей сверхъестественной фигней, с которой ему еще предстояло познакомиться...
Молодой человек обзавелся новым гардеробом и покрасил волосы, став блондином. С его бледной кожей и необычными глазами он теперь выглядел излишне запоминающимся, что не особо нравилось Нейту, но скажите, кто его будет спрашивать? Ведь в конце тоннеля наконец забрезжил свет: Финн «предпочел отряхнуть прах со своих ног» и обратиться к чему-то, что может быть намного приятнее, чем зацикленность на прошлом, зависимость от боли и злости. И пусть, закрывая глаза он все еще видит бледное лицо Яна, застланное алым цветом мучений и страха, которое словно на пленке - отпечаталось на внутренней стороне век парня, Уокер прячет эти воспоминания все глубже и глубже в сознании. Свобода дарит много впечатлений, на смену четырем ободранным стенам в старом фермерском доме, преследовавших его в страшных снах об одиночестве, на протяжении всего последнего года.
ДАННЫЕ ИГРОКА
Металл узнается по звону, а человек — по слову ©
Также, Вы можете узнать меня, как Jonah Rosenthal
